Преподобный Прокопий
Христа ради юродивый
Память 8-го июля
"Господин Великий Новгород!” — так величали в старину свой родной город новгородцы, гордясь его богатством. И действительно, славен и велик был старый Новгород. Расположен по обоим берегам реки Волхова, он резко выделялся среди бедных городков того времени. На левом берегу возвышалась Софийская сторона со своим Кремлем, посреди которого сверкал своей белизной Софийский собор и блестели купола и кресты многочисленных церквей.
На правом берегу тянулась Торговая сторона. Целый день там толпился народ и кипела жизнь. Иноземные купцы привозили туда свои товары: вина, тонкие разноцветные ткани, изделия из золота и серебра. У пристани, где стояли иноземные суда, стон стоял от тысячи голосов: то говорили и перекликались между собой заморские купцы. На Торговой стороне города для них были построены особые торговые дворы, в которых они жили месяцами и где возвышалась их “варяжская божница” — латинский костел.
В середине 13-го века между приезжавшими ежегодно в Новгород заморскими гостями выделялся своей красотой молодой варяжский купец. Был он очень богат, привозил горы всякого товару и, распродав все, не торопился уезжать домой. Сильно притягивал его Великий Новгород; притягивал не кипучей жизнью, не веселым разгулом и даже не барышами от торговли... Его прельщали прекрасные белоснежные храмы, горящие золотыми крестами на синем небе, их таинственный полумрак, мерцающие огни восковых свечей перед иконами, торжественные богослужения, стройное, за душу хватающее пение. Любил он уходить в пригородные монастыри и подолгу беседовал с иноками о Православной вере, которая казалась ему прекраснее всех других.
Верстах в десяти от Новгорода, на правом берегу Волхова, стояла Хутынская обитель, незадолго перед тем основанная преподобным Валаамом. Этот великий подвижник еще при жизни творил чудеса и имел дар прозорливости. И вот к этому любимому и чтимому всеми новгородцами угоднику Божию пришел однажды юный купец и поведал ему свое сокровенное желание: бросить суету мирскую, покинуть дом и друзей, раздать богатство нищим и посвятить себя Богу. Прозорливый старец с радостью принял молодого варяга в свою обитель. Вскоре молодой иноземец показал такое усердие в монашеских послушаниях, что преп. Варлаам не стал медлить, присоединил его к Православной церкви и постриг в иноки с именем Прокопия.
Прокопий построил себе на свои средства новый храм в обители; все, что имел, до последней копейки, раздал нищим и весь отдался служению Богу. Но Хутынская обитель была многолюдна и в ней трудно было найти ту тишину, какую искал Прокопий. Много народа приходило в обитель: и князья, и бояре, и торговые люди, и простые крестьяне; приходили помолиться, посоветоваться со святым игуменом или найти у него утешение в трудную пору жизни. Часто среди них возникали разговоры о Прокопии.
— Знаешь ли, что сделал этот человек? — говорил один другому. Он был славен и богат, но добровольно отказался от всех благ мира, бросил родных и друзей, чтобы всецело отдать себя Богу. И все прославляли его смирение и готовность терпеть ради Христа самые тяжелые лишения.
Эти речи смущали Прокопия; он чувствовал всю их опасность для себя, боялся возгордиться. Он знал, что враг человека, диавол, не дремлет и только ждет удобной минуты, чтобы смутить душу подвижника и погубить его. И вот он, получив благословение игумена, решается покинуть Хутынскую обитель и искать такого глухого, забытого всеми места, где бы никто его не знал. Однажды, по окончании вечерней молитвы, когда иноки разошлись по своим келиям, Прокопий, не замеченный никем, оставил обитель.
Еще раньше Прокопий слыхал от своих товарищей-купцов о диком крае, где-то на восток от новгородских владений. Край этот был пустынен и слабо заселен. Месяцев семь в году земля была покрыта глубокой снежной пеленой, а реки скованы льдом. Когда в апреле месяце вся эта масса снега и льда начинала таять, реки и озёра выходили из берегов и на огромном пространстве затопляли окрестности, причиняя много горя и беды людям. Зато в короткие летние месяцы все преображалось: лесные поляны и мшистые болота покрывались ягодами, и осенью — грибами.
Прокопий шел на восток, держась течения рек. Путь его был опасен и тяжел. Ему приходилось переплывать реки, вязнуть в топких болотах, продираться сквозь непроходимую лесную чащу. Скоро от его одежды остались одни лохмотья, ноги были изранены. Но Прокопий как будто не замечал ничего. Так прошел он не одну сотню верст, пока не добрался, наконец, до Великого Устюга, небольшого города, лежащего на высоком берегу при слиянии Сухоны с Югом.
В Устюге Прокопий поселился в полуразвалившейся, заброшенной хижине, но большую часть времени проводил на папертях церковных. В этом диком краю никто никогда не слыхал о молодом иноземном купце, добровольно отказавшемся от всяких земных благ. Да и кто смог бы узнать в этом исхудалом нищем, молодого, стройного красавца-купца? В Великом Устюге Прокопий был простым нищим, неведомо откуда пришедшим, получающим милостыню наравне с другими нищими.
Но для его смирения и этого казалось мало: Прокопий принял на себя подвиг “юродства во Христе.” В грязном рубище с босыми ногами, посиневшими от стужи, с длинными, спутанными волосами, без шапки ходил Прокопий по городу, возбуждая у одних жалость, а у других грубые насмешки и издевательства. И чем хуже, чем грубее обходились с ним, тем радостнее и светлее становилось у него на душе. Он благодарил Бога за каждое новое оскорбление и тайно молился за своих обидчиков. Свой ум и знания он тщательно скрывал от людей, притворяясь полуумным и заставляя их смеяться над его странными, непонятными для них речами. Следуя обычаю юродивых, Прокопий поселился на паперти соборного храма. Там проводил он ночи, погруженный в молитву. Ночью, когда никто не мог его видеть, Прокопий преображался: в его глазах отражался глубокий мир и ум, его лицо становилось одухотворенным, сияющим небесной красотой; его уста возносили Богу хвалы и благодарения. Он молился Создателю не только о себе, но и за весь христианский люд, за жителей Устюга, позабывших Бога, погрязших в суетности и грехах, за ненавидящих и обижающих его. Из его добрых дел расскажем один случай.
У одной бедной вдовы не было дров. Совсем замерзала она со своими детьми, плохо бы пришлось ей, если бы не помог св. Прокопий. Он забежал к богатому купцу, который имел большой запас дров. Увидев купца во дворе, юродивый воскликнул:
— Вот и он! Вот и он! Он ее согреет. — Кого это ее? — спросил купец. — А бедную вдову... напротив тебя живет... дашь ей дровец! Дашь!
— Купит, так дам, — отвечал купец. — Так дай, так! Тебе же легче... тебе же легче будет!
— Не пойму, что ты говоришь, — произнес купец.
— Дай, дай! — проговорил Прокопий, — зачем тебе столько? Ведь тебя же ими палить в аду будут... меньше дров, меньше огня, тебе же легче!..
Юродивый убежал, но купец задумался над его словами. — Безумный, все говорят — безумный... а кто его знает, может и правду предсказывает...
И послал купец вдове две сажени дров.
Стояло жаркое лето. Однажды в ночь под воскресенье, Прокопий, утомленный долгой и усердной молитвой, забылся сном. И услышал он голос: “Прокопий, молись, молись за грешных людей Устюга, да не поразит их гнев Божий!” Придя в себя, Прокопий понял, что ему было послано откровение свыше. И вот когда к обедне храм наполнился народом, Прокопий стал громко восклицать:
— Братья, покайтесь в прегрешениях ваших! Умилостивьте Бога постом и милитвой: если не покаетесь, то все погибнете, ибо гнев Божий приближается!
Удивились все словам Прокопия, но никто не обратил на его слова должного внимания.
— Это юродивый, — говорили в народе, — он сам не знает, что говорит.
Прокопий вышел из храма в великой скорби и, став на паперти, продолжал умолять входящих и выходящих покаяться в грехах. Так стоял он день и ночь, молясь и рыдая, но никто не внимал ему. На третий день он оставил церковную паперть и пошел проповедовать покаяние на улицах города, восклицая со слезами:
— Покайтесь, плачьте и рыдайте о грехах! Молите Господа, чтобы Он отвратил Свой праведный гнев и не погубил города вашего, как некогда Содом и Гоморру!
Но и тут никто не обращал внимания на слова юродивого; многие даже смеялись над ним. А он, возвратившись на паперть храма, пламенно молил Бога о спасении народа и города.
В следующее воскресенье, около полудня страшная черная туча показалась над Устюгом, и началась ужаснейшая гроза. Сделалось вдруг темно, как среди ночи. Раскаты грома оглушали испуганных жителей. Тогда только понял народ, что об этом возвещал им св. Прокопий, и бросился в Церковь. Пришел и Прокопий в соборный храм Пресвятой Богородицы и начал молиться со слезами пред иконой Благовещания Божией Матери. Ему вторил народ с воплями и рыданиями. Вдруг от иконы полилось миро. В то же время гроза утихла, а мрачная туча стала удаляться и верст за 20 от города разразилась в пустынном месте страшным каменным градом, которым был поломан огромный лес.
Устюг был спасен. Во всех церквах служились благодарственные молебны. Многие больные получили исцеление от мира, текшего с лика Богоматери. Вокруг Прокопия теснился народ; его называли спасителем города, целовали ему руки, всякий хотел хотя бы прикоснуться к его рубищам. Бедный юродивый, над которым еще недавно все издевались, стал вдруг первым человеком в Устюге. Его завалили подаяниями: кто умолял принять рубаху, кто — кафтан из тонкого сукна, кто — сапоги. Все тащили ему только что испеченные караваи хлеба. Но ничего из этого не нужно был блаженному Прокопию. Он все раздал нищим, оставив себе только самую ветхую рубаху, подаяние одной бедной вдовы.
Годы текли за годами, безостановочно, как река, несущая свои воды в океан. Приближалась старость: тело у Прокопия высохло, руки и ноги свело от сырости и холода. Но и дожив до глубоких лет, он не изменил своего подвижнического образа жизни. В последние годы он часто поднимался на высокий берег Сухоны и садился на большой камень. Он любил это место и часами следил отсюда за рыбачьими лодками, моля Бога даровать им мирное плавание. Неоднократно выражал он желание быть погребенным под этим камнем.
За год до смерти блаженного зима выдалась исключительно суровая. Стояли такие страшные морозы, что птицы налету падали мертвыми, звери и люди замерзали в поле. Для нищих и бездомных наступило тяжелое время.
Старый, с посиневшим от стужи телом, еле прикрытый ветхим рубищем, Прокопий продолжал ютиться на соборной паперти. Наконец, и ему стало невмоготу и он пошел искать убежища. Многие любили и жалели блаженного старца и с радостью приняли бы его к себе, но, верный до конца возложенному на себя подвигу, Прокопий пошел искать пристанища не у тех, у кого был достаток, а в убогие хижины, где ютилась беднота. Прокопий не раз делился с ними подаяниями, порой отдавая последний кусок хлеба. Но они не помнили этого, им докучали постоянные молитвы блаженного, и они накинулись на него с криком:
— Уходи от нас, юродивый дурак! Надоели нам твои молитвы.
Заглянул Прокопий в заброшенный амбар, куда забились бездомные собаки, обрадовался и подумал: “Вот погреюсь около них.” Но одичалые, голодные псы боялись людей и зарычали на блаженного. Поплелся обратно Прокопий на церковную паперть.
— Да будет благословенно имя Господне отныне и до века! — тихо твердил он. Забившись в угол, скорчившись, чтобы хоть как-нибудь укрыться от стужи, он не переставал молиться: “Господи, прими дух мой с миром!”
И вдруг он почувствовал как бы теплое дуновение. Он открыл глаза: перед ним стоял юноша неземной красоты, в белоснежных одеждах, и держал в руке пучок благовонных райских цветов. Он коснулся этими цветами лика юродивого. Живительная теплота разлилась по телу Прокопия, и он почувствовал приток новых жизненных сил. Об этом чуде блаженный рассказал своему другу, устюжскому священнику Симеону, прося его не говорить об этом никому до его смерти. Незадолго до своей кончины Прокопий получил откровение об этом.
В ночь на 8-е июля 1303 года блаженный отправился в Михайловский монастырь, расположенный у самой Сухоны. Дойдя до монастырской ограды, Прокопий опустился на землю. Он знал, что час его настал, что Бог зовет его к себе. Холодеющие уста уже не могли произносить слов молитвы, смертельная мгла покрывала глаза его, но душа продолжала славить Творца: “Да будет благословенно имя Господне!”
На заре поднялся сильный ветер. Нависли тяжелые черные тучи. Стало холодно, и пошел густой снег.
— Прогневали мы Господа, покарал Он нас за грехи наши, — говорили жители, глядя с унынием на покрытые густой снежной пеленой поля и огороды.
Среди волнений, причиненных таким необычайным для лета явлением, никто не заметил исчезновения Прокопия. Хватились его только на следующий день. Вспомнили, что и накануне не видать его было ни у обедни, ни у всенощной. А ведь он никогда не пропускал ни одной службы! Стали искать — и совсем нечаянно, на четвертый день наткнулись на тело его , лежавшее под сугробом еще не растаявшего снега.
Весть от кончине блаженного Прокопия мгновенно облетела весь город. Отпевали его в соборном храме, при огромном стечении народа, и похоронили на берегу Сухоны, под тем самым камнем, на котором он так любил сидеть, наблюдая за рыбачьими лодками и молясь об их благополучном плавании.
"Кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее” (Мр. 8:35).