в день бедствия избавит его Господь” (Псалом 40:1).

Много-много лет тому назад в Царьграде при дворе царском жил благородный вельможа, по имени Евтропий, с женою Феодорой. У них было три сына, из которых младшего звали Иоанном. С раннего возраста он выделялся своими способностями и удивительной кротостью характера. Его любимым занятием было чтение священных книг и посещение церковных служб. Постепенно его сердце наполнилось такой любовью к Богу, что жить дальше в миру он не мог. Его потянуло в монастырь, где, как он слышал, время проходит в молитве и посте, в трудах и подвигах для спасения души.

Но как уйти из родительского дома, где его так любят, где только и мечтают видеть его на царской службе, окружённого почётом и славой?! Как найти такой монастырь, в котором можно было бы скрыться от мирской суеты и служить только Господу?!

Тут Сам Господь приходит Иоанну на помощь и посылает к нему инока из отдалённого монастыря. Сей инок загорелся желанием сходить в Иерусалим и поклониться святым местам. По дороге он зашёл в Царьград и встретился там с Иоанном. Мальчик долго расспрашивал инока о монашеской жизни и тут же решил, что при возвращении инока в монастырь и он уйдёт с ним.

Между тем Иоанн, стараясь во всём жить по Евангелию, просит своих родителей приобрести ему эту священную книгу, чтобы не только в церкви слышать отрывками слова Господа Иисуса Христа, но и постоянно иметь их с собою, как бы свидетелей своей жизни. Родители с радостью исполнили просьбу Иоанна: наняли искусного писца, изготовленный им список Евангелия украсили драгоценным переплётом и в таком виде подарили сыну. Не было границ радости Иоанна. Не отрываясь от книги, он просиживал целые дни. Его душа полна была желанием нераздельно принадлежать Христу. Перед его глазами, как бы написанные огненными буквами, стояли слова Спасителя: “Если кто любит отца или матерь больше, чем Меня, — недостоин быть моим учеником.”

Но вот приходит инок. Тайком оставляет Иоанн родительский дом, ещё не зная, как тяжела ему будет эта разлука и сколько горя причинит он этим своим родителям.

После недолгого плавания по морю они прибыли — отрок Иоанн с иноком — к обители неусыпающих, где молитвы и псалмопения не смолкали день и ночь.

Видя крайнюю молодость Иоанна, игумен сказал ему:

— Не под силу будет тебе наше житие: трудны иноческие подвиги, изнурительны строгие посты…Поживи у нас, присмотрись, испытай себя… Не дал окончить речи игумену блаженный отрок. Со слезами бросился к ногам его, умоляя не медлить с постригом. Игумен, тронутый усердием и слезами Иоанна, сжалился над ним и согласился принять его в число монахов. Иоанн, когда желание его наконец исполнилось, с ревностью устремился к иноческому житию. Исполнял всё, что ему приказывали, с усердием и смирением и скоро достиг такого совершенства в добродетели, что стал примером для других в непрестанной молитве, в кротком послушании и терпеливом перенесении самого строгого поста. Часто он в течение многих дней ничего не вкушал, кроме пречистых Таин Христовых, — и этим только поддерживал себя. Удивлялся Иоанну даже сам игумен и говорил ему:

— Сын мой! Смотри, как бы тебе не ослабеть телесными силами! Как бы тебе не расстроить здоровья; тогда не сможешь ты служить Господу нужным образом.

На это Иоанн, смиренно кланяясь игумену, отвечал:

— Прости, святый отец, меня, негодного раба, и помолись за меня, ленивого и малодушного, чтобы Господь помог моей слабости.

Прошло шесть лет такой жизни. От непомерных подвигов ослабел Иоанн душой и телом. И стали все чаще мучить его помыслы о родителях, о великой любви их к нему, о том, как он нехорошо поступил, тайком оставив родительский дом. Приходили на память братья, с которыми делил он в детстве часы досуга и детские игры. Вспоминалось богатство и почести, которыми они теперь окружены. Днём и ночью не давали покоя Иоанну эти воспоминания, так что он до крайности ослабел; тело его иссохло и сделалось слабее тростника, колеблемого ветром.

Игумен, видя, как Иоанн тает с каждым днём, сказал ему:

— Не говорил ли я тебе, сын мой, что Бог не требует от нас непомерного труда, но хочет, чтобы каждый служил ему по силам своим. Ты не послушал меня в своё время — и вот ты теперь изнемог от неумеренного поста и от непосильных трудов.

— Не пост иссушил меня, отец мой, — отвечал Иоанн, — и не труды изнурили меня, но помыслы, внушаемые лукавым, мучают меня и днём и ночью в течение уже долгого времени. При этом Иоанн признался игумену, какого рода помыслы терзают его. Заплакал игумен от жалости к Иоанну и, по внушению Божию, решил не препятствовать ему вернуться к своим родителям. Недолги были сборы в путь и состояли ни в чём другом, как только в молитвах, поклонах и слезах. Придя на другой день к игумену, Иоанн пал к ногам его и умолял не гневаться за уход из монастыря, но благословить и проводить с молитвами.

Прощаясь с иноками, Иоанн говорил:

— Знаю, что дьявол хочет совсем удалить меня из этого святого места под предлогом свидания с родителями. Но я надеюсь на Бога и на ваши святые молитвы. Они помогут мне и с родителями увидеться и дьявола победить. Вас же, отцы и братья, принявших меня в вашу святую семью, которой теперь лишаюсь по своему недостоинству, да спасет Господь Бог.

С этими словами он вышел из монастыря. Отойдя на некоторое расстояние, Иоанн оглянулся и, увидев обитель, горько заплакал. Упал на землю и, орошая её слезами, стал молиться Богу. Потом, вставши, снова пошёл, поручая себя Богу и возлагая надежды на Его покровительство.

Был вечер, когда Иоанн достиг Царьграда. Увидев издали родительский дом, он упал лицом на землю и застонал:

— Господи Иисусе Христе, не оставь меня!

В полночь же, подойдя к своему дому, снова пал на землю и молился:

— Господи Иисусе Христе! Вот дом отца моего, видеть который я так желал. Но не попусти мне лишиться из-за него Твоей благодати. Молю Тебя, Владыко, даруй мне помощь свыше и силу победить диавольское искушение; не дай ему восторжествовать надо мною, но помоги мне доблестно окончить на этом месте жизнь свою.

Так он молился всю ночь до рассвета. С наступлением дня открылись двери, и вышел управитель дома. Увидев Иоанна, он принял эго за нищего и приказал ему уйти прочь, так как вскоре должны выйти из дому господа его.

— Как видишь, кротко сказал ему Иоанн, я — нищий, не имею, где приклонить головы; прошу тебя, господин мой, сжалься надо мною, не гони меня отсюда: я никому не сделаю зла.

Спустя немного времени вышли из дому и родители Иоанна. Увидев их, он заплакал и так говорил себе: — Вот, Иоанн, желание твоё исполнилось. Но если ты откроешься, и они введут тебя в дом, и ты снова станешь жить мирской жизнью, забыв свои монашеские обеты, то погибнет душа твоя. И он снова от всей души воззвал к Богу: — Господи Иисусе Христе, не оставь меня до конца!

Блаженный Иоанн стал жить у ворот родителей своих никем неузнанный. Отец его, видя лежащего у ворот бедного нищего, начал посылать ему кушанья со своего стола, говоря: — Какое терпение у этого нищего! Он переносит холод, жару и непогоду, оставаясь без крова круглый год. Кто знает, может быть такую же нищету терпит и наш любимый сын Иоанн, о котором мы даже не знаем, где он. Ради этого несчастного, которому мы оказываем милость, может быть Господь и нас спасёт, раз мы делаем этому нищему то самое, чего желали бы своему сыну от других.

Так говорил благородный Евтропий. А жена его, наоборот, совсем не жалела нищего. Увидев его однажды, лежащего в лохмотьях на куче мусора, она сказала слугам:

— Уберите отсюда это противное существо: не хочу видеть этого безобразия!

И слуги оттащили Иоанна подальше от дома. Управитель же дома, сжалившись над несчастным, построил, по просьбе его, небольшой шалаш (кущу), в которой святой и стал жить. Отец продолжал посылать ему пищу с своего стола, а он отдавал её другим, таким же нищим, как и сам, оставаясь голодным целыми днями. В течение трёх лет Иоанн вёл такую жизнь, не открывая никому своей тайны. Укрывшись в куще от взоров людских, он проводил дни и ночи в молитве. Особенно горяча была его молитва о родителях.

— Господи Боже мой, — взывал блаженный, — помилуй моих родителей и очисти грехи их!

По прошествии трёх лет Господь открыл Иоанну, что близок конец его трудам и терпению. Тогда святой попросил управителя дома позвать к нему госпожу его.

Та же сказала: — Что ему от меня надо? Я и смотреть-то на него не могу, а он ещё и беседовать хочет со мною. Но когда она рассказала об этом мужу, тот стал уговаривать её:

— Иди, жена моя, не гнушайся нищим, ибо сам Господь избрал нищих и назвал их блаженными. Тут мать Иоанна стала колебаться; и скорее из любопытства, чем из послушания мужу, согласилась, чтобы к ней привели нищего.

— Скоро, госпожа моя, — начал свою речь Иоанн, — я перестану нуждаться в вашей помощи и приюте; вам за это уготована награда, по слову Христову: “Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне.” Тебе, госпожа, хотел бы я оставить нечто на память, но прежде, умоляю тебя: обещай мне, что исполнишь мою просьбу, и тогда получишь благословение.

Она обещала. Тогда блаженный Иоанн стал просить похоронить его на том месте, где стоит его куща, и не покрывать никакими другими одеждами, кроме тех рубищ, что сейчас на нём. После этого он протянул ей Евангелие со словами:

— Пусть эта святая книга будет тебе утешением в настоящей жизни и добрым путём в вечность!

Взяв Евангелие, она стала рассматривать его со всех сторон, думая про себя:

— Как это Евангелие похоже на то, которое муж мой подарил нашему сыну!

Потом она пошла и показала его своему мужу. Оба вместе они вернулись к Иоанну и заклинали его сказать, откуда он взял это Евангелие и не знает ли он чего об их сыне.

Будучи не в силах скрывать более муку своего сердца и удерживаясь от слёз, Иоанн воскликнул:

— Я — ваш сын Иоанн, и это — то самое Евангелие, которое вы мне подарили. Я, правда, виноват в причинённой вам скорби, но ваше Евангелие научило меня любить Христа больше всех и терпеливо нести Его благое иго.

Услышав это, Евтропий и Феодора припали к изголовью своего сына, обнимали его и орошали обильными слезами. Велика была их радость, что нашёлся наконец, их любимый сын. Но и не меньшей была скорбь от того, что в течении трёх лет они смотрели на своего сына, как на нищего, гнушались им и оставляли лежать у ворот в нищете и убожестве.

Зато, когда они похоронили Иоанна на том самом месте, где он завещал, то выстроили над гробом его церковь и большой странноприимный дом, отдав всё своё богатство на содержание странников и пропитание нищих.